Юта Бондаровская

 

Настало лето. Кончились занятия в школе, а Ютиной маме не давали на работе отпуск. Двоюродная сестра мамы, Варя,  звала их к себе в гости в деревню , недалеко от  Пскова, в письме она говорила, что Павел Иванович – учитель, организовал разные кружки в школе и Юте в деревне скучно не будет. Юта очень хотела поехать и уговорила маму отпустить ее одну.   

Всю неделю, пока длились сборы в дорогу, Юта боялась, что мама передумает и не отпустит её одну. И только тогда, когда поезд тронулся и за окном последний раз мелькнуло взволнованное лицо матери, Юта окончательно успокоилась. Наконец-то и для неё началось лето!

* * *

Но лета в этом году не стало. Июньской прозрачной ночью. Война заслонила солнце от людей чёрными крестами самолётов. Война грязным дымом пожарищ закоптила небо. Юта видела по ночам, как горело и рвалось оно в той стороне, где был Ленинград, где осталась мама… Видела, как шли и шли через их деревню беженцы. Горбатые от узлов с пожитками. Видела, как молча уходили на войну мужчины. Слышала, как плакали женщины, провожая на войну мужей, отцов, сыновей. И сердце её сжималось от горя и ненависти.

* * *

Павел Иванович сидел возле избы на бревне и чинил сапоги. Изба стояла на высоком кустистом взгорье возле реки, и отсюда учителю была хорошо видна вся деревня. Колхозный клуб. Возле крыльца колхозного клуба днём и ночью стояли немецкие часовые.

Юта перелезла через забор и села рядом с учителем. Тоненькая, грустная.

– Дядя Павел, правду говорят, что немцы Ленинград окружили?

– Правду.

– Но там же моя мама! – сказала Юта. – Мама моя там, а я здесь и!.. и… – голос у Юты задрожал. Она закрыла ладонями лицо и всхлипнула.

– Ну, подумай сама, разве им Ленинград взять? – Павел Иванович надел сапог и притопнул ногой. – Ни за что не взять – кишка тонка! Кишка тонка, – повторил учитель и засмеялся.

Юта перестала плакать.

– Дядя Павел, правду говорят, что у нас в лесу партизаны есть? Будто они вчера целый поезд с танками подорвали?

Павел Иванович достал кисет.

– Может, и верно говорят, а может, и нет, – сказал он не сразу, – чего не знаю, того не знаю. Всё может быть.

– Эх, уйти бы к партизанам! – Юта вздохнула. Потом повернулась к учителю и прошептала горячо: – Ведь я же пионерка! Я же клятву давала! Вот, смотрите, – Юта вытащила из кармана кончик красного пионерского галстука. – Он всегда со мной. Что делать, дядя Павел?

– Расти, Ютик, расти – твоё самое главное дело, – серьёзно сказал учитель. Он посмотрел на тот край деревни, где стояли гитлеровские солдаты, и добавил: – Партизаны есть ли, нет, не знаю, а вот галстук свой спрячь подальше… пока.

– Эх, вы… Я-то думала… расти, расти… Как же можно расти, когда кругом одни фашисты?! Не верите вы мне, вот что!

Павел Иванович поднялся. Стиснул плечо Юты железными пальцами.

– Не дело кричать о таких вещах на всю улицу. Большая. Поняла, Ленинградка?

 

Юта сидела на полузатопленной лодке в камышах. На своём любимом месте. Смотрела, как дрожат звёзды в холодной воде, и думала.

«Убегу, – решила Юта, – убегу в лес к партизанам. Пусть дядя Павел ничего не знает, я сама их найду. Вот возьму сейчас и убегу. Ночью даже лучше, немцы давно спят, и никто не увидит. Буду подрывать немецкие поезда. Один за другим. Один за другим. Никто из фашистов к Ленинграду не подойдёт. А потом пойду в разведку, проберусь в Ленинград и спасу маму…»

Юта сидела долго. Может быть, целый час. И даже вздремнула немного. Так ей хорошо мечталось про партизанскую жизнь.

– Ты кто?

Юта вздрогнула. Чуть не упала с лодки в воду. Прямо перед ней стоял в камышах Николай Сахаров. Чубатый колхозный гармонист. Говорили, что он в лесу у партизан.

– Юта…

– А-а, ленинградская, – уважительно сказал Сахаров. Он подошёл ближе и присел рядом с Ютой на лодку. – Послушай, ленинградская, я знаю, тебе можно верить.

– Откуда вы знаете? – недоверчиво спросила Юта.

– Земля слухом полнится, – загадочно ответил Николай и прищурился, – люди говорят… а может, они перепутали что? Тогда я пойду…

– Нет, нет, не уходите, пожалуйста, – горячо сказала Юта, – люди ничего не перепутали!

 – Так вот какое дело. Нужно срочно передать Павлу Ивановичу записку, и чтоб ни одна душа не знала, поняла?

– Дяде Павлу? – удивилась Юта. – Так он же… Николай усмехнулся.

– Завтра жду тебя с ответом. Здесь.

Сердце её забилось тревожно и радостно. А дядя-то Павел… Вот тебе и «ничего не знаю!»

 

Так Юта стала партизаном- разведчиком. Она передавала записки, бегала считала немцев в соседних деревнях, носила взрывчатку и патроны партизанам. Выполняла очень трудную и опасную работу. Юта чувствовала себя настоящей защитницей Отечества.

Юта вышла из дома с плетёной корзинкой в руке. Немцы, скучая, смотрели на неё из окон. Ясно, опять собирает по деревне куски хлеба. Вон сколько горбушек навалено в корзинке.

У перелеска её встретила Маша. До войны Маша жила в деревне, а теперь ходила сюда изредка. Тайком. С важными заданиями. Юта завидовала Маше. Передавать сведения, расклеивать листовки – одно, а вот воевать с настоящим пистолетом в руках – совсем другое дело.

– Молодец, Ютик, давай теперь я понесу, – сказала Маша.

И вдруг, Юта  замерла. Прямо на них, из-за поворота дороги, выехали на мотоциклах немцы.

– Кто есть такие? – спросил длинный офицер.

– Нищенки мы, – быстро заговорила Маша, приседая и кланяясь, – вот хлебца насобирали в деревне.

Из-за спины офицера выглянуло сивобородое, уродливое лицо Митьки Сычёва, пьяницы и вора.

– Никакая она не нищенка, ваше благородие! – закричал он. – Наша она, деревенская! Вот ей-богу!

Сычёв спрыгнул на землю и выхватил у Маши корзинку. Из корзинки на траву упали похожие на мыло бруски взрывчатки.

– Партизанен! – взвизгнул офицер.

Маша неожиданно ударила Юту в спину, оттолкнула её от себя. Юта упала в кусты и побежала в лес.  Немцы уцепились за Машу. Маше удалось выхватить пистолет и она застрелила двух немцев. Ночью Машу расстреляли. И этой же ночью Юта вместе с Павлом Ивановичем ушла в лес.

* * *

В командирской землянке людно.

– Ютик! – грузный седой мужчина обнял Юту и усадил рядом с собой на берёзовый чурбак. – Скоро придёт самолёт и отправит тебя на Большую землю. Учиться будешь. Война – дело взрослых.

Юта сердито вырвалась из крепких рук командира.

– Значит, учиться поеду, да? Буду сидеть и ждать, пока другие для меня хорошую жизнь завоюют? Не поеду! Не имеете права!

Юта выхватила из кармана пионерский галстук, быстро повязала его поверх телогрейки.

– Не имеете права! – снова крикнула она.

– Вот это да! – партизаны засмеялись.

– Оставьте её с нами, товарищ командир! – попросили они.

Хмурое лицо командира засветилось улыбкой.

 

Юта получила автомат, била фашистов за всех Советских людей наравне со взрослыми, не щадила себя, каждый день рисковала собой. Она мстила за все убитых женщин и детей, за сожженные деревни и конечно же за свой Ленинград и маму, которая была там…

 

* * *

– Блокаду прорвали! Блокаду прорвали! Ура!

Юта забыла, что она партизанка, разведчица. Она прыгала на одной ноге, как первоклассница, и хлопала в ладоши.

Мороз щипал её за нос. Веселил. Румянил щёки. Колючие, холодные снежинки лезли за воротник полушубка. Качнулись толстые лапы ели, роняя снег. На поляну вышел командир отряда и армейский полковник. Вот уже несколько дней как партизаны соединились с частями Советской Армии.

Командир постоял минуту, наблюдая, потом улыбнулся и шагнул в круг.

– Поздравляю, Ютик!

– Спасибо! – звонко крикнула Юта и спросила: – А правду говорят, что мы пойдём в тыл к фашистам помогать эстонским партизанам?

– Правду, – сказал командир.

* * *

Партизаны уходили всё дальше и дальше в тыл врага. Ветер хлестал по лицам, забивал снежной пылью рот. Острые ледяные торосы преграждали путь. Люди скользили, падали, поднимались с трудом.

 

На вторые сутки отряд вышел к эстонскому берегу. Небольшой хутор слабо светился в тёмном лесу. Там были еда и тепло. Главное – тепло. Но за каждым кустом мог притаиться враг Надо было обязательно выслать разведку. Отправили Юту.

Немцев на хуторе не оказалось.

Партизаны расположились на ночлег. И никто не заметил, как один из жителей хутора скрылся в темноте.

Юта спала крепко, даже во сне прижимала к себе автомат. Внезапно густую ночь разорвали выстрелы. Юта вскочила, стала растирать глаза обмороженными пальцами. Руки не слушались.

Дверь в избу распахнулась.

– Немцы!!!

Сон слетел мгновенно. Юта бросилась следом за партизанами.

– Куда?! – крикнул командир. – Назад! Без тебя справимся!

Но разве Юта могла сидеть в избе, когда товарищи бьются насмерть?

Сжимая автомат, она выбежала на улицу.

Соседняя изба горела. Яркое пламя полосовало чёрное небо, и в его отсветах хорошо были видны немцы.

Партизаны пошли в атаку. Вместе с ними шла Юта.

Неожиданно сзади застрочил немецкий пулемёт. Юта стремительно повернулась на выстрелы, пошатнулась и упала на снег.

– Юта, Ютик, ты ранена?

Юта попыталась подняться и снова упала. С автоматом на вытянутых руках.

* * *

В музее истории Ленинграда есть небольшая витрина. Санкт – Петербургские мальчишки и девчонки часто приходят сюда - и подолгу смотрят на фотографию девочки в берете, с удивительно живыми синими глазами.

Девочка на фотографии улыбается и ребята  знают, что такие, как Юта, не умирают.

Они вечно живут с нами.

* * *

Юная партизанка награждена посмертно медалью «Партизану Отечественной войны I степени» и орденом «Отечественной войны I степени» посмертно.

 

Для того, чтобы оставить комментарий необходимо зарегистрироваться, либо войти на сайт под своим логином и паролем